Ххммммм. Смешанная техника.

 Музыкальный театр им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко.

Композитор: К.Бодров. Режиссер-постановщик: Д.Крымов. Дирижер-постановщик: А.Иоффе. Художник-постановщик: В.Мартынова. Эскиз к опере «Х.М.Смешанная техника».

Можно предположить, что сокращение «х.м.» означает: холст, масло. Но в контексте увиденного, хочется долго и усиленно тянуть: «Ххммммм. Смешанная техника».

Крымовский дебют в Музыкальном театре им.К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко – как указано в программке -  эскизы  к опере. Премьера состоялась в октября 2011 и пресса уже изрядно пошумела – и сетуя и восхваляя. Мизансцены преданы трактовке и музыкальные реминисценции разгаданы. И Михоэлс стороной не обойден. А вопрос остается. Что же такое этот спектакль?

Крымов как режиссер перешел в разряд изобразительности (слово «разряд» используется как показатель механичности процесса). Кто-то пытается найти смысл в его образах? Он там безусловно есть. Но одно неожиданное свойство появилось в спектаклях Крымова  - использование актеров в качестве заплатки на своих идеальных картинах. Как таковые актеры не нужны и часто бывают лишними. Особенно это видно  в массовых сценах, где людское месиво выбрасывается как дополнение к интерьеру. И удивительная несообразность «Смешанной техники» именно в неумении работать с массой людей, которые неуклюже выходят, неуклюже стоят и переминаются с ноги на ногу,  не в силах скрыть своей потерянности на сцене. И здесь странность – потому что Крымов показал себя как великолепный организатор масс  в «Тарарабумбии».  Соответственно, он может. Но? Не хочет?

Ощущение что Крымов теряет интерес к актерскому театру. Ему интереснее и важнее действия монтировщиков, которые делают свою работу, иногда грохотом мешая пению и игре.  Таинство перемены декораций становится важнее драматического  и музыкального действия.  Сценография теперь не просто действующее лицо. Она вступает в борьбу с актерами, да и вообще с людьми на сцене. Соперничество явно. И в сцене «Душ» - где маленькую героиню давит ее огромная и детально проработанная квартира. И «Будущие летчики» - где мальчики соревнуются не столько друг с другом и «Гитлерюгендом» (не раз поминаемым), сколько с вертолетами, батистовой рекой и взрывами. Или «Рыбы» - совершенно утонувшие в блестках и бликах. Аквариум отобрал у актеров все козыри, им нечего играть.  Беспомощное барахтанье роднит оперную диву с обычным человеком, который смотрелся бы в стеклянной тюрьме также эффектно и мокро.

В картине «Цирк» основной смысл несут, к сожалению, не актеры на сцене, а кадры фильма Александрова. Михоэлса в ленте узнают немногие, но для тех, кто узнает – он и сам по себе знак, а для тех кто нет – и актер загримированный под него не в помощь.  И смысл размывается. Финал становится уделом избранных, способных прочесть и сопоставить используемые художественные элементы.  

Обидно, что приемы Крымова –Мартыновой (художника спектакля, ученицы Крымова) повторяются. Из раза в раз. Тем, кто видел «Тарарабумбию», «Любовь к трем апельсинам», «Катю, Соню, Полю», «Дидону и Эней» очевидно – и художественный язык исчерпаем, если он не входит во взаимодействие с остальными компонентами спектакля.

В «Смешанной технике» это становится тем более заметно в контексте музыкального театра.  Музыка в нем не тянет даже на роль аккомпанемента. Она до боли чуждая, чужая на празднике глаза. Композитору Бодрову пришлось делать миксы  арий, дабы поспевать за режиссурой Крымова. И оперы не вышло, и драматического спектакля не получилось.

«Х.М.Смешанная техника» это не так уж и дурно! Мизансцены в нем не бессмысленны, о чем писали многие критики. И образ рождается, и сердце колет. Только остро чувствуется возвращение  к началу истории Крымова – театру художника.  Найдутся любители и такого театра. Только, кажется, спектакли  все больше походят на инсталляции.  Иногда необходимо жертвовать изобразительной стороной в угоду режиссерскому замыслу, чтобы не получалось полотна смешанной техники, которое отойдет в запасники театра.